Психология отцовства: обзор исследований и некоторые выводы о современном состоянии проблемы

Журнал « Перинатальная психология и психология родительства» 2008 г. № 4, с. 78 — 95.

И.В. Павлов

Анализируется современное состояние исследований по пробле­ме отцовства с позиций социальной обусловленности родительства, культурно-исторической детерминации моделей отцовства, роли отца в развитии ребенка. Характеризуется взаимосвязь социально-историче­ских условий и содержания родительских ролей, специфика отцовства по сравнению с материнством, анализируется образ отца в семейной системе. Обосновывается значительное влияние межиндивидуальных различий на проявление родительских качеств мужчин.

Ключевые слова: родительство, отцовство, материнство, роль и функции отца, образ отца, личность отца.

Предыстория

Имеющиеся в психологии и смежных науках (психотерапии, социологии, этнографии, педагогике, антропологии) данные об иссле­дованиях родительства при всем разнообразии в своей совокупности позволяют сделать один существенный вывод: материнство исследовано в большей степени, чем отцовство. Этот вывод настолько очевиден, что сегодня о нем пишет едва ли не каждый, кто занимается изучением отцовства [3, 5,10–12и др.]. Вероятно, такой перевес в данной области исследований имеет под собой существенные основания, одним из ко­торых является вера исследователей в «инстинкт материнства». Поэтому понадобилось провести еще немало исследований, чтобы изменить такое представление на природу материнства.

Одной из первых исследовательниц, заявивших, что материнского инстинкта не существует, а само материнство является не более чем ис­кусственным изобретением человечества, была Э. Бадинтер [14]. Про­ведя исторический анализ изменчивости материнского отношения в период с XVII по XX в. в своей книге «Любовь в дополнение: история материнской любви», автор приходит к выводу, что материнский инстинкт — это миф.

Другими предпосылками для нового взгляда на природу родительства послужили исследования антропологов, этнопсихологов и психоисториков (М. Мид, Л. Демоз, Ф. Арьес и др.). На собранном исследователями историческом и этнографическом материале были показаны различия в реализации мужчинами и женщинами своей родительской роли в зависимости от конкретных исторических, куль­турных и социальных условий.

В дополнение к этим данным ряд авторов продемонстрировали связь между опытом проживания человеком собственного детства и его последующим стилем родительства [2, 3, 5]. Фактически здесь речь идет о влиянии личной истории мужчины и женщины на их ста­новление в роли родителей. Так постепенно заговорили, во-первых, о социокультурной детерминации родительства в его материнском и отцовском варианте, во-вторых, об опосредованности стиля родительства личной биографией и историей развития взрослого человека, реализующего данный стиль в отношениях со своим ребенком.

Социальная обусловленность родительства

На сегодняшний день у большинства исследователей данной про­блемы почти не оставляет сомнение тот факт, что отцовство, равно как и материнство, имеет социально и культурно обусловленный характер. В психологии данный подход к рассмотрению природы и развития ро­дительства в противоположность эволюционному, рассматривающему материнство как биологическую данность, получил название культурно-исторического подхода.

Культурная детерминация родительства означает влияние культуры конкретного общества на родительство посредством культурных ценностей, идеалов, религиозных представлений и верований.

Социальная обусловленность родительства показывает, как на становление человека в роли родителя и его представление о себе как о родителе влияет вся система отношений, в которые он оказывается включенным с момента своего рождения. Сюда можно отнести отношения как с ближайшим окружением — собственными родителями и другими значимыми людьми, так и влияние различных социальных институтов (например, СМИ, школы).

Исследователи выделяют множество таких факторов, каждый из которых может быть условно обозначен как культурно-исторический или социальный, например:

• тип семьи, характерный для данной определенной культуры или этапа развития определенного общества (моногамная, полигамная, нуклеарная или расширенная);

• верования народа, его мифология и религия. Так, в одном из исследований американского этнографа П.Р. Сэнда [14] бесписьменных сообществ была выявлена интересная взаимосвязь между мифологическими представлениями о половой принадлежности «первопредка» (или «творца») и тендерной стратификацией — в обществах с феминным символизмом, где «первопредком» считается женщина, отцы поддер­живают более тесный контакт со своими детьми, чем в обществах, где богами и «первопредками», согласно верованиям, считаются мужчины;

• экономические условия: уровень дохода, экономическая стабильность в обществе, общий уровень безработицы, условия разделения труда [18]. Все эти факторы также оказывают влияние на распре­деление внутрисемейных ролей между мужчиной и женщиной и на формирование у них представлений о своих родительских функциях;

• социальные стереотипы маскулинности и феминности, отцовства и материнства, характерные для данного общества [4, 14 и др.];

• отношения мужчины с собственной семьей — своими родителями, супругой, ребенком [2, 5];

• личность ребенка: его пол, возраст, особенности развития и поведения [5].

Эти и многие другие, не указанные здесь факторы отцовства, исследователи систематизируют по-разному, пытаясь вывести из них модель формирования родительского отношения и стиля воспитания. Так, например, Р.В. Овчарова [22] предлагает такую модель трех уровней формирования представления об отцовской роли у мужчины:

1. Уровень общества: сюда относится влияние общественных факторов на представление об отцовской роли.

2. Уровень собственной семьи: включает влияние семейных условий на представление об отцовской роли.

3. Индивидуальный (личностный) уровень: влияние личностного фактора на представления об отцовской роли.

Ю.В. Борисенко [5] все многообразие факторов, влияющих на становление отцовской роли, классифицирует на четыре большие группы.

К первой группе автор относит факторы, связанные с взаимоотноше­ниями в супружеской диаде. Ко второй группе относятся факторы, связанные с влиянием матери ребенка (супруги мужчины) на становление мужчины в роли отца. Третья группа включает в себя средовые факторы. К четвертой группе относятся факторы, связанные с личностью самого ребенка — полом, возрастом, индивидуально-психологически­ми особенностями.

О взаимосвязи социально-исторических условий и содержания родительства также свидетельствуют зафиксированные исследовате­лями изменения в родительских ролях и ожиданиях от их исполнения, предъявляемых социумом к взрослым членам общества в разные исторические периоды.

В своей диссертации О.Г. Калина [10, 12] отмечает, что во всех рассмотренных ею обществах (первобытном, западном, восточном, латин­ском, американском и российском) изменение социокультурной ситуа­ции может способствовать трансформации позиции отца в семье — от полного подчинения его воле до игнорирования и пренебрежения им.

Один из исследователей этой проблемы французский психоисторик Ллойд Демоз попытался показать, какой стиль родительства и почему характерен для определенного этапа развития общества. Его теория получила название психогенной теории истории. Однако, на взгляд автора, не общество детерминирует стиль родительства, а, напротив, родительское отношение определяет характеристики общества. Таким образом, согласно психогенной теории, изменения в стиле воспитания детей влекут за собой исторические изменения. «Главная причина всех исторических изменений, — пишет Демоз, — психогенез, закономерная смена стилей воспитания детей под давлением поколений» [9]. Интересно, что исследователь, анализируя стили воспитания в различные исторические эпохи, не выделяет отдельно материнское и отцовское влияние и материнский и отцовский стили. В его работе речь идет о ребенке и взрослом без акцента на половой принадлежности родителя.

Проблема специфики отцовства

Ряд исследователей [3, 5, 14] полагают, что принципиальных различий в родительском уходе за ребенком между мужчиной и женщиной может и не быть, особенно в том, что касается операционально-техни­ческой стороны родительского отношения (забота и уход — кормление ребенка, переодевание, укачивание, обучение навыкам).

В своем докладе «Типичные предрассудки российских психотерапевтов» известный психотерапевт Анна Варга [7] одним из таких предрассудков называет сексизм — твердое убеждение в том, что мужчины и женщины отличаются друг от друга не только анатомо-физиологическими особенностями, но и просто душой, психикой. И поэтому в культуре распространены такие дискурсы, как «женский ум», «мужские дела», «женские обязанности» и др. Для системного подхода (речь идет о системной семейной психотерапии), по мнению автора, это является существенным ограничением, т.к. на таких представлениях очень сложно построить функциональную систему с гибкими и взаимозаменяемыми функциями.

Наверное, можно сказать, что в какой-то степени похожий предрассудок распространен не только в психотерапевтической среде, но и среди психологов-исследователей и тех теоретиков, которые изначально подразумевают существенные и врожденные различия в содержании мужских и женских родительских ролях, обусловленные полом.

Однако для понимания и осмысления родительства, как отцовства, так и материнства, по справедливому замечанию И.С. Кона [14], куда важнее учитывать межиндивидуальные различия, нежели межгрупповые. Внутри группы мужчин отцы могут существенно различаться по своим родительским качествам. Поэтому разумнее говорить о стиле родительства конкретного родителя, а не о стилях отцовства и материнства.

В итоге, как показывают исследования [3, 5, 31] да и простой житейский опыт, многие мужчины способны обеспечить полноценный уход и заботу о ребенке самостоятельно. Причем сделать это может не обязательно кровный отец ребенка, а приемный отец или другой близкий и значимый для ребенка мужчина — дедушка, старший брат. Также предполагается, что отсутствие отца у ребенка может компенсировать другой близкий ребенку мужчина. И если это так, то чем тогда качественно отличаются такие отношения от детско-отцовских и существуют ли какие-то специфические функции отца, которые не поддаются компенсации ни в каких других отношениях ребенка и взрослого? В психологии этот вопрос сейчас становится одним из самых перспективных и актуальных.

Интересные данные в этой области могут предоставить иссле­дования развития детей в однополых семьях [14, 16]. В такой семье изначально отсутствует строгое разделение ролей и функций, обуслов­ленных полом родителей, зачастую отсутствует ролевая модель противо­положного пола. В основе разделения супружеских обязанностей лежит скорее договор, либо данные обязанности носят гибкий характер и любой из партнеров может взять на себя любую функцию в зависимости от конкретных условий и обстоятельств. И если, например, в семье, где обоими родителями являются женщины или мужчины, ребенок развивается полноценно и благополучно, это может поставить под сомнение взгляд на то, что для полноценного развития ребенка его должны обязательно воспитывать родители разного пола.

Правда, у детей из однополых семей есть и свои, «специфические» проблемы, такие, как отношения к ним со стороны сверстников и общества в целом. В этой связи сложно сказать, связана ли, например, (феминность и тревожность мальчика из «женской» однополой семьи с отсутствием «мужского начала» в семье либо связана с его трудностями вотношении со сверстниками как своего, так и противоположного, пола. Остается открытым вопрос и о том, что при этом является причиной, а что следствием.

Роль мужчины в развитии ребенка

Отец играет существенную роль в развитии ребенка, равно (но не тождественно) как и любой другой значимый в жизни ребенка близкий взрослый человек. И, скорее всего, невозможно для всех мужчин обо­значить какую-то одну, специфичную только для отцовства роль в разви­тии и воспитании ребенка, принципиально отличную от материнской.

Американский психолог М. Лэм [14] делает вывод о том, что отцы и матери чаще влияют на ребенка одинаково, чем различно, и расхождения между ними менее важны, чем сходства, а механизмы и средства влияния на детей у отцов и матерей весьма схожи. Кроме того, влияние отца на ребенка индивидуально и во многом зависит от личности самого мужчины и внутрисемейного контекста его отношений с ребенком. Еще один вывод касается того, что индивидуальные свойства отцов, такие, как уровень маскулинности, интеллекта, эмоциональности и др., влияют на развитие ребенка в меньшей степени, чем характер взаимоотношений между ними и их детьми. Хотя следует признать, что сам характер взаимоотношений, которые строит отец со своим ребенком, зависит от индивидуальных особенностей личности мужчины.

Тем не менее, многие исследователи пытались и продолжают попытки обозначить те специфические функции, которые все отцы реализуют по отношению к своим детям.

Одним из первых, кто четко разделил родительское отношение на отцовское и материнское, был Э. Фромм. Материнскую любовь он описал как безусловную по своей природе. Мать любит своего ребенка потому, что он просто есть, что это ее дитя, а не потому, что ребенок выполняет какие-то ее условия, оправдывает какие-то ее надежды и ожидания. Это идеальная материнская любовь, как требует того материнское начало, которое представлено в личности женщины. Любовь отца, напротив основана на определенных условиях, она руководствуется принципом «Я люблю тебя, потому что ты оправдываешь мои надежды, потому что ты исполняешь свой долг, потому что ты похож на меня». В такой «обусловленной» отцовской любви Э. Фромм выделяет как отрицательную, так и положительную стороны. Отрицательная сторона состоит в том, что любовь отца необходимо заслужить, иначе ее можно потерять, не оправдав надежд. В самой природе отцовской любви за­ложено, что послушание становится главной добродетелью, а непослу­шание — главным грехом, расплата за который — лишение отцовской любви. Тем важнее положительная ее сторона. Если любовь возникает на определенных условиях, ее можно завоевать, приложив все усилия. В отличие от материнской любви, любовью отца можно управлять.

Возникновение потребности у ребенка в отцовской любви Э. Фромм относит к возрасту после шести лет, когда ребенок начинает испытывать потребность в авторитете и руководстве со стороны отца. Функцией последнего становится учить ребенка, направлять его на решение задач, которые ставит перед ним общество.

Однако Э. Фромм делает оговорку, что отцовская любовь, основываясь на принципах и ожиданиях, должна быть скорее спокойной и терпеливой, нежели властной и устрашающей, должна обеспечивать растущему ребенку все более сильное чувство уверенности в своих силах и со временем позволить ему самому распоряжаться собой и обходиться без отцовского руководства.

Похожая точка зрения встречается и в работах К.Г. Юнга [30]. Согласно Юнгу, отец играет в жизни ребенка, будь то мальчик или девочка, несколько иную роль, чем мать. Он всегда воплощает авторитет и общую ориентацию человека во внешнем мире, в то время как мать передает ребенку более неуловимые способности к развитию внутреннего мира чувств. Отец «раскрывает перед ребенком объективный внешний мир и, олицетворяя сферу авторитета и морали, напротив, создает защиту от субъективных душевных уклонов» [30, с. 332].

Далее проблема роли отца в жизни ребенка получила свое дальнейшее развитие в психоанализе и его поздних ответвлениях. Однако при описании характера раннего возраста исследователи по-прежнему отводили ведущую роль материнской фигуре. Фигура отца рассматривалась в контексте проблем, связанных с эдипальной стадией развития ребенка, на которую приходится дошкольный возраст, согласно психо­аналитической периодизации детского развития.

Только последнее время в психоанализе попытались осмыслить роль отца в развитии детей первых лет жизни [3, 28]. Оформилась теория триангуляции [8, 28], в которой отец понимается как «третий объект», способствующий сепарации ребенка от матери. К определенному воз­расту (примерно к концу года) ребенок начинает воспринимать отца как самостоятельный, отличающийся от матери объект. По некоторым дан­ным, примерно к восьмому месяцу ребенок уже демонстрирует различную привязанность к матери и отцу. С этого момента ребенок, который пока еще находится в тесной, почти симбиотической связи со своей мамой, начинает строить отношения со своим отцом. Он учится общаться одновременно с двумя людьми. В психоанализе этот момент обозначают как начало тройственных отношений ребенка или раннее триангулирование. В зависимости от того, насколько удачно ребенок и его родители сумеют построить тройственные отношения, в будущем ребенок будет способен строить одновременные отношения с другими людьми.

Но для этого необходимо, чтобы отец непосредственно занимался младенцем. Это важное условие триангулирования, которое дает ребенку альтернативный материнскому опыт отношений с другим человеком. Благодаря этому опыту ребенок выходит из симбиотических отношений с матерью и начинает воспринимать себя отдельно от нее. Появление третьей фигуры — отца — позволяет ребенку выработать оптимальную дистанцию к матери и выйти из симбиотического слияния с ней.

При этом важен и общий контекст отношений ребенка с одним из родителей. Большое значение приобретает характер отношений в родительской паре. Как считает французский психоаналитик Джойс Макдугал [23], мать может помочь своему ребенку стать самостоятельной личностью и преодолеть зависимость от себя, если у нее имеются полно­ценные любящие отношения с отцом ребенка. Так, «женское» в матери постепенно отделяется от слияния с ребенком и вновь обращается в сто­рону мужчины. То есть не только ребенок, благодаря участию отца, прео­долевает свою симбиотическую зависимость от матери, но и женщина выходит из полного психологического слияния со своим ребенком.

За последнее десятилетие не только в психоанализе, но и в целом в зарубежной психологии (семейной, когнитивной, детской) было проведено большое количество исследований отцовского влияния на развитие ребенка [10–12]. В результате было выделено несколько основных функций или ролей, которые реализует мужчина-отец по отношению к своему ребенку.

Одной из таких основных функций отца в психическом развитии ребенка раннего возраста видится формирование у него чувства своей половой принадлежности и соответствующих моделей пове­дения. У мальчиков это происходит путем идентификации со своим отцом и непосредственным подражанием его поведению. Интересно, что отцу для этого не обязательно демонстрировать типично маскулинное поведение. Как показывают исследования, уровень маскулинности отца не имеет существенного значения для формиро­вания адекватной полоролевой идентичности у мальчика (значимых корреляций между маскулинностью отцов и сыновей обнаружено не было) [5, 14]. Куда большее значение имеет степень эмоциональной близости и доступности отца для ребенка, вовлеченность мужчины в отношения с ребенком. Тем не менее и эта связь не так однозначна. Многие мальчики, растущие без отца, развивают адекватную поло-ролевую идентичность.

Далее подчеркивается роль отца в когнитивном развитии ребен­ка. Имеются данные, что дети с более эмоционально отзывчивыми и вовлеченными в детско-родительские отношения отцами характеризуются лучшим когнитивным развитием. Так, например, часто отцы предпочитают разговаривать с маленькими детьми «по-взрослому», тем самым стимулируют их языковое развитие.

Также подчеркивается роль отца в развитии моторики ребенка, его сенсорной стимуляции и освоении пространства. Этому способствуют «грубые» кинестетические игры мужчин с маленькими детьми, которые, как показывают исследования, отличаются от игр ребенка с матерями. Обычно это подбрасывания, безобидная силовая возня, катание на плечах, обучение ребенка навыкам ходьбы и т.д.

Что касается эмоционального развития детей, то влияние отца на ребенка здесь рассматривается в широком контексте — от уровня общего эмоционального благополучия ребенка до возникновения отдельных поведенческих и эмоциональных нарушений. Исследователи выделяют различные аспекты такого влияния, хотя многое носит пока еще предположительный характер и требует своего дальнейшего эмпирического подтверждения.

Отсутствие мужчины в жизни ребенка

Один из подходов к исследованию отцовского влияния на ребен­ка — это изучение неполных семей, т.е. особенностей развития детей, воспитывающихся без отца. Если у таких детей обнаруживают какие-либо значимые особенности развития и поведения, отличные от детей, воспитывающихся обоими родителями, их связывают именно с ролью отца, вернее с ее отсутствием.

В этой связи масса исследований была посвящена изучению феномена «безотцовщины» и личности детей, не имеющих опыта взаимоотношений с собственным отцом.

Интересно, что понятия, аналогичного данному («безотцовщина»), применительно к детям, растущим без матерей, нет. Само понятие «безотцовщина» имеет житейский негативный оттенок и воспринимается как ярлык. В научной психологии для обозначения этого явления используется термин «патернальная депривация» [27], которая возникает в случаях отсутствия отца или его отчужденности от ребенка. Ранее феномен депривации изучался лишь в контексте детско-материнских отношений и связывался с отсутствием материнской заботы.

Однако ряд исследователей (11, 12, 29) считают, что дети, растущие без отца, в условиях патернальной депривации могут благополуч­но развиваться, ни в чем не уступая в развитии своим сверстникам из полных семей. «Несгибаемые дети» — называет А. Шутценбергер [11] таких детей, не имеющих отца или матери, выросших без поддержки и семьи и достигших при этом семейных и профессиональных успехов. «Возможно, — пишет автор, — этим детям удается выжить потому, что у них есть врожденный или скрытый стержень, связанный с огромной жизненной энергией, которая позволяет им быстро подняться, иногда благодаря тому, что они сумели найти замещающих отцов или матерей или замену старшим братьям. Это основы безопасности, они даются родителями или теми, кто с любовью их заменил» [11, с. 135]. Можно сказать, что речь идет о базовом доверии к миру, которое может сформировать близкий ребенку взрослый, не обязательно связанный с ним «кровными» узами. Является ли это исключением? Либо отсутствую­щего родителя действительно может полноценно заменить ребенку другой взрослый? И какого пола должен быть этот взрослый? Так возникают новые вопросы и предположения.

При изучении проблем детей, воспитывающихся без отца, следует также учитывать, что неполные семьи сталкиваются с множеством и других проблем — материальными трудностями, сужением круга внутрисемейного общения, личными психологическими проблемами матерей-одиночек [14]. Все эти особенности, несомненно, также оказывают влияние на развитие ребенка, но их нельзя механически свести к проблеме отсутствия отца. Да и сам развод, и сопровождающие его конфликты нередко являются причиной возникновения у ребенка глубоких негативных переживаний, связанных с уходом отца и сопутствующих этому психологических проблем.

С другой стороны, и в полных семьях встречаются дети, имеющие «симптомы безотцовщины» — те проблемы, которые обычно приписываются детям, растущим без отца. Это неуверенность в себе, тревожность, сниженный уровень притязаний, социальная некомпетентность, спутанность тендерной роли и другие психологические проблемы. Почему так происходит? Является ли это тоже исключением из правила «в полной семье у ребенка нет таких проблем» или скорее показывает нам, что в развитии не все объясняется таким простым механизмом, как отсутствие/присутствие отца. Скорее всего, здесь, по мнению И.С. Кона [14], действуют многочисленные и мало изученные компенсаторные механизмы социализации, уравновешивающие или сводящие на нет многие воспитательные усилия.

Образ отца в семейной системе

Отец психологически всегда присутствует в семье. Это присут­ствие утвердилось в тот момент, как только общество перешло к моно­гамной семейной модели взаимоотношений, включающей женщину, мужчину и ребенка. И даже при физическом отсутствии отца (разводе или смерти), как бы парадоксально это ни звучало, отец все равно при­сутствует в семье в форме «образа», некого символа или мифа.

Многие исследователи высказывают предположения о том, что бессознательная связь со своим отцом и отцом своего отца (дедушкой) может прослеживаться на протяжении нескольких поколений. Такая «трансгенерационная» связь или преемственность, передача между поколениями проявляется в феноменах «синдрома годовщины», опи­санного Д. Хиллгард, А. Шутценбергер [29], «склепа и призрака», опи­санного Н.Абрахамом и М. Терек [29], «скрытой лояльности семье», как неосознанной идентификации с членом семьи, часто трагически погибшим или пропавшим, описанной И. Бузореми-Надем [29], в виде «семейных мифов» [6].

Отношения ребенка с отцом не заканчиваются, конечно, и после развода. Даже если ребенок долго не видит отца, тот продолжает для него существовать в качестве «внутреннего объекта» (термин изначально психоаналитический), как, кстати, и для матери. Пусть представление о нем, как и его психическая ценность в сознании ребенка изменились, но образ отца все равно продолжает жить. Для матери же ребенок волей-неволей на всю жизнь остается «репрезентантом» ее прошлого и его отца [8].

Однако исследования подобного рода немногочисленны. Пробле­ма присутствия отца как «внутреннего объекта» в сознании ребенка осмысливается скорее теоретически, нежели подвергается эмпириче­ской проверке. Образ отца у ребенка из неполной семьи эксперимен­тально практически не исследован. Другие исследования подобного рода были проведены преимущественно в рамках психоанализа — теории объектных отношений и родственных ей концепций [10–12].

Ряд исследований, выполненных отечественными авторами, сконцентрированы вокруг особенностей восприятия детьми и подростками своих отцов и детско-отцовских отношений, — это исследование образа отца в восприятии воспитанниками детского дома и образа детско-родительских отношений у современных российских подростков [25]. Также встречаются отдельные исследования, посвященные поиску взаимосвязей между образами родителей, сформированных у человека в детстве, и особенностями его личности — устойчивым сти­лем реагирования в семейных конфликтах [17], творческой направлен­ности личности ребенка [24].

Само понятие «образ отца» или «образ родителя» различные авторы определяют по-разному. Так, например, А.В. Литвинова и Н.Г. Большакова [17] данное понятие определяют как «восприятие ребенком различий психологических качеств отца и матери, опреде­ляющих развертывание его будущей личности». А.А. Соловьева [26] выделяет следующие аспекты такого представления и восприятия ребенком-подростком своих родителей: «образ реального родителя» -представление подростка о своем родителе, «образ идеального родителя» — представление подростка об идеальном, желаемом родителе, «образ себя как родителя» — представление подростка о том, каким он будет родителем и как себя видит в этой роли.

Одно из недавних исследований образа отца было проведено О.Г. Калиной [11, 12]. Исследователь изучила влияние образа отца подростков из неполных семей. В результате ею были получены данные о взаимосвязи образа отца у подростков с их полом, возрастом и эмоциональным благополучием. Образ отца, имеющий эмоционально теплый характер, коррелирует с эмоциональным благополучием подростков обоего пола и проявлением маскулинности у мальчиков и феминности у девочек. В итоге автор приходит к выводу о том, что отсутствие отца в семье не обязательно приводит к нарушению эмоционального благополучия и формирования полоролевой идентичности у подростков. Наиболее неблагоприятным является совпадение двух факторов: отсутствие отца в семье и его эмоционально негативный или амбива­лентный образ у подростка.

Но как оказывается возможным, что отсутствующий отец имеет свою «репрезентацию» в сознании ребенка, причем нередко позитивного характера? Здесь можно предположить несколько основных факторов формирования отцовского образа в условиях патернальной депривации, наиболее существенным, из которых является влияние матери. Именно она помогает ребенку создать репрезентацию (как позитивную, так и отрицательную) отсутствующего отца.

Личность отца

Рождение ребенка оказывает существенное влияние на развитие самого мужчины. Превращение мужчины в отца в психологическом плане является центральной задачей развития личности в период взрослости и одним из критериев достижения ею зрелости.

Однако, как подчеркивают разные авторы, «стать отцом» и «быть отцом» — не одно и то же, т.к. переход к активной воспитательной дея­тельности у мужчин не связан автоматически с рождением ребенка (не связан он и у женщин), и многие мужчины не допускают мысли о том, что они будут вовлечены в ежедневную и кропотливую работу по уходу за детьми.

В данном направлении также проведены некоторые исследования, рассматривающие различные аспекты личности мужчины. Од­ним из таких основных аспектов личности мужчины-отца и одновре­менно фактором, определяющим направление ее развития, является родительская мотивация и система ценностей.

В результате разделения сексуальности и репродуктивности у каждого мужчины появился выбор — становиться отцом или нет. С этого момента мужчина начинает осмысливать свое отношение к ребенку, к себе как к отцу, значение и смысл своего отцовства.

В семейной психологии выделяют три группы мотивов родительства. Рассмотрим их применительно к отцовству.

1. Экономические мотивы: благодаря рождению ребенка мужчина
достигает каких-то материальных выгод для себя или своей семьи, повышает свой экономический статус. Один из недавних примеров — принятие правительством России закона о выплате единовременного денежного пособия семьям на рождение второго и третьего ребенка. В результате рождение ребенка становится экономически выгодным и не всегда при этом сопровождается внутренней, адекватной содержанию родительства мотивацией.

В исторической же перспективе дети еще и были своеобразными «работниками» в патриархальной крестьянской семье. Также ребенок был продолжателем рода и главным наследником имущества отца.

2. Социальные мотивы: желание иметь детей возникает как реакция на социальные нормы и требования социума. Это подтверждение своей полноценности как мужского члена общества и отстаивание перед окружающими своей маскулинности и репродуктивной способности. Еще один из мотивов — нормативные предписания и социальные стереотипы: «Я хочу иметь ребенка, потому что так принято», «Каждый мужчина должен построить дом, посадить дерево, вырастить сына».

3. Психологические мотивы: через рождение детей достигаются личностные, внутренние цели личности мужчины, желание самореализоваться в ребенке.

Также можно предположить еще ряд мотивов у мужчин, направленных на общение с детьми (учителей, тренеров, воспитателей). Какие-то из этих мотивов могут побуждать и к отцовству:

- мужчина сознательно или бессознательно ищет и находит у детей недостающую ему эмоциональную привязанность;

- удовлетворение властных амбиций и потребностей;

- удовольствие от самого процесса общения с детьми;

- инфантильность самого мужчины, который в обществе детей и подростков чувствует себя увереннее и комфортнее, чем в обществе своих сверстников.

В исследовании мотивации отцовства Т.В. Архиреевой и Е.В. Полевой [2] было выявлено три типа мотивации отцовства. Каждая из мотиваций включает в себя ряд коррелирующих между собой мотивов.

Первый тип мотивации характеризуется отношением к отцовству как к способу решения личностных и семейных проблем. Сюда вошли такие мотивы, как «безотчетное желание иметь ребенка», «подходящий возраст», «благоприятное материальное положение», «желание увеличить семью», «понимание того, что дети укрепляют семью», «желание жены иметь детей». На взгляд исследователей, данные мотивировки можно интерпретировать как недостаточно зрелые, но предполагаю­щие возможность дальнейшего развития. Их незрелость состоит в том, что ребенок пока не является для отца самостоятельной ценностью и предметом удовлетворения потребности в родительстве.

Второй тип мотивации характеризуется «вынужденной» необходимостью. По сути, здесь отсутствует вообще какая-либо мотивация к отцовству, т.к. ребенок появляется «случайно», не запланированно. Мужчина при этом относится к своему отцовству как вынужденному обстоятельству.

Третий тип мотивации связан с ценностным отношением мужчины к ребенку, включающим такие мотивы, как «любовь к детям», «желание иметь ребенка от любимого человека», «понимание того, что ребенок является продолжателем рода». Подобный тип мотивации означает сознательное отношение мужчины к своему родительству, которое является не средством удовлетворения каких-то дополнительных потребностей, а самостоятельной целью. Авторы называют это «мотивацией ценностью ребенка».

Таким образом, исследования, касающиеся личности отца, сосредотачиваются на проблемах мотивации родительства, ценностных ориентации мужчины и его психологической готовности к выполнению отцовской роли.

Выводы

На сегодняшний день в семейной психологии и смежных ей дисциплинах наблюдается разнообразие точек зрения на природу и генезис родительства, в том числе и отцовства. С одной стороны, многие исследователи — теоретики и практики — по-прежнему считают, что можно обозначить определенные, присущие всем отцам функции в процессе психического развития ребенка. Данные исследования носят в большей степени корреляционный характер и основываются на обнаружении статистически значимых взаимосвязей между особенностями отцовского отношения и той или иной чертой личности ребенка. При этом часто недооценивается или не принимается во внимание множество других факторов, прямо или косвенно способных оказывать влияние на развитие ребенка в разных по структуре и типу родительского отноше­ния семьях. Так, например, отсутствие отца в семье нередко напрямую связывается с теми или иными особенностями личности ребенка.

С другой стороны, в психологии родительства набирает тенденцию иной подход. Его представители не сводят все многообразие типов отношений между разными членами семьи к простым схемам. Во внимание принимается ряд факторов, не связанных напрямую с полом и количеством родителей ребенка. Имеются данные, что дети из неполных семей не обязательно испытывают трудности, которые ранее приписывались всем детям, воспитывающимся только одним из родителей. Здесь имеет место такой фактор, как «образ родителя», который компенсирует отсутствующего родителя и, соответственно, снижает риск возникновения тех или иных психологических проблем у ребенка.

Получает распространение системный взгляд на динамику семьи, в рамках которого любые отношения между двумя любыми членами семьи — отцом и ребенком, матерью и ребенком, отцом и матерью ребенка и т.д. — рассматриваются в более широком контексте внутри­семейных и внешнесемейных отношений и связей.

В противовес популярному ранее биологическому подходу к пониманию природы родительства в семейной психологии утверждается культурно-исторический подход, в рамках которого родительство — как материнство, так и отцовство — рассматривается как социально обусловленный и изменчивый на протяжении истории феномен.

При этом большое внимание уделяется изучению индивидуаль­ных особенностей личности родителей — мотивации отцовства и материнства, родительских потребностей и ценностных установок.

Литература

1. Агейко О.В. Представления о семье у детей из неполных семей // Материа­ лы Второй Всероссийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 1 / под общ. ред. д-ра психол. наук В-К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса. М., 2005. С. 12—18.

2. Архиреева Т.В., Полевая Е.В. Мотивация к отцовству как детерминанта отношения отца к ребенку // Семейная психология и семейная терапия. 2006. N° 1. С. 75–89.

3. Берлингейм Д. Доэдиповы отношения между отцом и ребенком // Жур нал практической психологии и психоанализа. 2002. № 2.

4. Берн Ш. Тендерная психология. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2001.

5. Борисенко Ю.В. Модель взаимосвязи факторов, определяющих специфи­ ку отцовства // Семейная психология и семейная терапия. 2006. № 2. С. 44—55.

6. Варга А. Системная семейная психотерапия // Журнал практической психологии и психоанализа. 2000. № 2.

7. Варга А. Типичные предрассудки российских семейных терапевтов. Доклад на конференции по семейной психотерапии Международного конгресса «Психо терапия и консультирование личности, семьи, социума». М., 20–22 мая 2004.

8. Видра Д. Помощь разведенным родителям и их детям: от трагедии к надежде. По страницам научных трудов Гельмута Фигдора. М: Институт пси­ хотерапии, 2000.

Э. Демоз Л. Психоистория / пер. А.В. Шкуратова. Ростов н/Д.: Феникс 2000.

10. Калина О.Г., Холмогорова А.Б. Значение отца для развития ребенка (на материале зарубежных исследований) // Семейная психология и семейная терапия. 2006. № 1. С. 87–99.

11. Калина О.Г., Холмогорова А.Б. Влияние образа отца на эмоциональное благополучие и полоролевую идентичность подростков // Вопросы психоло­ гии. 2007. № 1С. 15–26.

12. Калина О.Г. Влияние образа отца на эмоциональное благополучие и поло- ролевую идентичность подростков: автореф. дис. канд. психол. наук. М., 2007.

13. Колесниченко Е.А. Социально-психологические особенности форми­ рования личности ребенка в неполной семье // Материалы Второй Всерос сийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 2 / под общ. ред. д-ра психол. наук В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса. М., 2005. С. 220–225.

14. Кон И.С. Ребенок и общество. М.: ИЦ «Академия», 2003.

15. Кон И.С. Отцовство как компонент мужской идентичности // Демо- скоп\уеек1у. 2006. № 237–238.

16. Куприянова И.С. Однополые семьи в современном обществе: пробле­ мы нормализации // Проблема нормы и патологии: современные дискурсив­ ные практики. Саратов: Изд-во СГМУ, 2002. С. 28–32.

17. П.Литвинова А.В., Большакова Н.Г. Зависимость ориентировки супругов в конфликте от образов родителей, сформированных в детстве // Материалы Второй Всероссийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 2 / под общ. ред. д-ра психол. наук В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса. М., 2005. С. 318—322.

18. Мальцева И.О. Тендерная сегрегация и мобильность на российском рынке труда / И.О. Мальцева, СЮ. Рощин; Государственный ун-т — Высшая школа экономики. М.: ИД «ГУ ВШЭ», 2006.

Мацук М.А. Влияние феномена отцовства на личность мужчины // Материалы Второй Всероссийской научной конференции «Психологические проб лемы современной российской семьи»: в 3 частях. Ч. 3 / под общ. ред. д-ра психол. наук В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса. М., 2005. С. 34—36.

20. Мид М. Культура и мир детства. Избранные произведения. / пер. с
л. и коммент. Ю.А. Асеева; сост. и послесл. И.С. Кона. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988.

21. Неумоина Е.С. Исследование психологической готовности к отцовству
//Материалы Второй Всероссийской научной конференции «Психологические проб лемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 2 / под общ. ред. д-ра психол. В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса. М., 2005. С. 90–91.

22. Овчарова Р.В. Психологическое сопровождение родительства. М.: Инстит ут психотерапии, 2003.

23. Россохин А. Все о моей матери // Р8успо1о§1е$. 2006. № 8. С. 100–103.

24. Рыбочкина О.С. Влияние образа родителей на формирование уровня творчества детей // Материалы Второй Всероссийской научной конференции психологические проблемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 2 / под «. ред. д-ра психол. наук В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидер- М., 2005. С. 242–245.

25. Силина Е.А. Образ отца в восприятии воспитанников детского дома Материалы Второй Всероссийской научной конференции «Психологические проб лемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 3 / под общ. ред. д-ра психол.: В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса. М., 2005. С. 286—290.

26. Соловьева А.А. Роль образа родителя в социализации детей, воспитываю щихся вне семьи // Материалы Второй Всероссийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 3/ Под общ. ред. д-ра психол. наук В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. ерса.М., 2005. С. 318–320.

27. Федорова Н.В. Патернальная депривация в условиях семейного воспитан ия // Материалы Второй Всероссийской научной конференции «Психологич еские проблемы современной российской семьи»: в 3 ч. Ч. 3 / под общ. ред. а психол. наук В.К. Шабельникова и канд. психол. наук А.Г. Лидерса: М., 5. С. 442–444.

28. Фридрих Е. Триангуляция // Психоаналитический вестник. 1998. № 6. 14–19.

29. Шутценбергер А. Синдром предков. Трансгенерационные связи, семей ные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использов ание геносоциограммы. М.: Институт психотерапии, 2001.

30. Юнг К.Г. Алхимия снов. СПб.: Тимошка, 1997.

31. Papalia Diane E., Wendkos Sally olds. A child world infancy through adolescence. 1990